Бывает так, что осматриваешь какую-нибудь достопримечательность или бродишь по музею, и, неожиданно, тебя притягивает и впечатляет вовсе не то, что восторженно описывают путеводители и экскурсоводы, вовсе не та всем известная картина или скульптура, а что-то совсем малоизвестное.
Поясню, что я имею ввиду. Я детально облазила Лувр в свое время и наибольшее впечатление на меня произвели три вещи: картина «Преподобный отец Доминик Лякордер» Теодора Шассерио (потратила полчаса на то, чтобы нагуглить точное название и автора), портрет кардинала Ришелье (ну, к кардиналу я испытываю симпатию с ранней юности) и скульптурный портрет «Фердинанд Филипп герцог Орлеанский» Анри де Триекти (тоже не была уверена, что помню название, а автора просто не знала). Очевидно, что ни одно из трех поразивших меня произведений искусства, не является общепризнанным шедевром.
Но с недавних пор, в моем личном списке «поразительных малозначительностей» первое место занимает орган. Да, именно тот музыкальный инструмент, который в закрытом виде сильно смахивает на шкаф. Его нам мимоходом показала милая девушка-гид, проводившая экскурсию по дворцу «Долмабахче» (последний дворец турецких султанов, среди прочего известный коллекцией картин Айвазовского, написанных непосредственно в Стамбуле). Так вот, ни картины Айвазовского в огромных золоченых рамах, ни чуть ли не самая большая в мире люстра (весом в 2000 тонн) не произвели на меня такого впечатления, как — не слишком красивый ящик, приткнувшийся в одном из коридоров.
История этого органа такова: его отправили в подарок султану некие католические церковники (вот, совсем не запомнила — какие). То ли по глупости, то ли по иезуитскому злорадству преподнесли такой подарочек.
И уже чуть ли ни сто лет, бедный орган прозябает в коридорчике султанского дворца и ни разу (!) не был открыт и ни разу не звучал.
Мое воображение (а ему только дай намек на волю!) сразу же нарисовало картинку, как неизвестный мастер создавал этот орган, как представлял он себе, что его музыкальный инструмент будет пробуждать возвышенные чувства и чистые слезы верующих в каком-нибудь соборе, а его детище постигла судьба изгнанника. Мне кажется, это очень печально, музыкальный инструмент, на котором не играют.
И захотелось мне направить турецкому правительству прошение, чтобы несчастный орган освободили от векового заточения и отправили куда-нибудь, где он, наконец-то, обретет жизнь. Ну, если сможет. Интересно, а существуют ли по сей день настройщики органов?
Я все «о своих баранах» 🙂 Но, что интересно, у меня довольно часто такое случается в поездках — какое-нибудь «наследие Юнеско» оставляет полностью равнодушной, а богом-забытая деревенька или мало-кому-известные развалины производят впечатление яркое и совершенно неизгладимое!
Видимо, это — как любовь :))) Иногда, смотришь и думаешь: «Что она\он в ней\нем нашел\нашла?»
По поводу настройщиков органов — уверен, что они существуют. Ведь органы же до сих пор существуют, на них играют… значит кто-то их настраивает. 🙂 Мне вот тоже нравится, как орган звучит.
А по поводу той мысли, что не всегда цепляет общепризнанный шедевр… никогда не задумывался в этом ключе. Но в принципе согласен с Еленой — это похоже на любовь. 🙂 Очень часто она необъяснима!